|
Вспышка *** - Так между ними все-таки что-то было? - А ты думаешь, она просто решила полетать? - Ну, мало ли... Мало ли какие у человека
психологические проблемы. Хотя прыгать с крыши из-за несчастной любви – это
слишком! - Да не было там никакой любви. Не любила она его,
да и он... Так, вспышка... - Все загадки, загадки... Не любил, значит? - Утверждал на каждом углу, что любить не может
вообще, хотя, по-моему, просто боялся – вопрос доверия... Очень странный
человек. Она говорила: он ни за что и никому не признается в том, что
чувствует. Даже себе. Тем более себе. - Так что же, может, была любовь, а она просто не
поняла? - К чему теперь гадать? Она знала людей, многих
видела насквозь, хотя тоже боялась себе в этом признаться. И тоже никому не
доверяла. По-моему, в конце концов ее недоверие перешло в паранойю – не
выдержала... - А он-то здесь при чем? - Не знаю. Может быть, благодаря ему она увидела
мир другими глазами... - Что, разгадала знак «бесконечность»? - Зря остришь. Она просто хотела быть сильной.
Чересчур. Всегда стремилась быть первой. Лучшей. У нее был потенциал. С внешней
легкостью добивалась поставленной цели. Со стороны казалось – даже слишком
легко. Ее не любили, но так и должно было быть: кто же любит идущих с высоко
поднятой головой? И все же была в ней какая-то странная, взбалмошная сила духа.
Жаль, она не научилась направлять ее в нужное русло. Терпеть не могла жалости к
себе, видимо, считала это проявлением слабости, страшно боялась потерять
твердую почву под ногами. Вспышки таким людям противопоказаны. - Сколько патетики! Ты что, так хорошо ее знала? А
тебе не кажется, что это какой-то слишком – надуманный что ли образ? Если уж на
то пошло, никакая она не сильная. Все тут просто: человек с кучей комплексов,
стараясь их скрыть, ломом прорубал себе дорогу, создавая вокруг себя ореол
недосягаемого идеала, чтобы никто не заметил ее слабостей. Все хорошо, все
удачно, маска вросла в лицо так, что она уже сама с трудом понимает, где
настоящее, а где ложное. Отсюда ее так болезненно переживаемые ошибки в
отношениях с людьми. Она хотела поставить себя выше всех, но вдруг, по никому
не понятным причинам, сломалась. Может, наконец-то посмотрела в лицо всем своим
слабостям – и испугалась. Глупо и бессмысленно. А ты говоришь: вспышка... - Жестоко... А ведь ее уже нет. И он тут
действительно может быть не при чем. Не помню, с чего мы начали, не знаю, было
ли у них что-то, какая разница? Она сама была как вспышка... *** Он запомнил ее такой, худенькой девчонкой с
растрепанными кудряшками и грустными взрослыми глазами на детском смеющемся
личике. Движения быстрые, даже резковатые, так и кажется: вот сейчас заберется
на дерево или ринется «преодолевать» стометровку. Ни дать ни взять – пацан! Она
часто говорила ему: жаль, что не родилась мальчишкой, а он все шутил: пришлось
бы тебе за девчонками бегать, а так ведь все парни – за тобой... Красивая...
Она говорила, что никто, кроме него, не называл ее красивой – он отвечал, что
считает красивыми всех девушек, а мужики, не понимающие этого, - просто идиоты.
Он так часто пытался поддразнить ее, порой – вывести из себя, а она упорно не
хотела обижаться... Он запомнил ее такой, смотрящей на него и в то же
время будто сквозь него, словно чувствуя, что они видятся в последний раз,
тогда, в начале той календарной весны... В последний раз откинул с ее лица
прядь непослушных кудряшек... Зачем она завивалась? Ах, да, он говорил, что ему
так больше нравится, в свой предпоследний приезд, когда она почему-то ходила с
прямыми волосами и упорно не желала причесываться, грозилась постричься под
мальчишку. Тогда он, кажется, тоже нашел повод уколоть ее, а она, кажется,
опять не обиделась. Почему она все понимала? Она действительно была старше,
где-то там, глубоко в душе. Душа... Глупое слово, он никогда в нее не верил – и
сейчас – тоже... А она почему-то верила... Он уехал, даже не поцеловав ее, а ведь так
хотелось... Откинул прядь, внимательно посмотрел на бледное, испуганное лицо –
прижать бы ее к себе, обнять, крепко-крепко, и ни-ку-да не отпускать... Через
полчаса – поезд, а ее встречают у подъезда – не поцеловал... Потом думал только
о ней целую неделю или даже две, скучал, потом страшно злился за то, что она
вдруг начала играть по его правилам и оказалось, что он умеет всерьез
обижаться. Потом наступило полное равнодушие – другая жизнь, другие интересы,
другие ощущения с другой женщиной – наверное, лучше, а может, и нет, - он
просто перестал думать о ней. Любви не было – была вспышка, она давно ему об
этом говорила, может быть, превозмогая себя... Он убеждал ее, что никогда
никого не любил, что вообще не способен любить. В письмах он рассказывал ей о
своих романах, а она писала ему стихи. Остались друзьями... Ее не было, уже не было... А может, вообще не
было? – вспышка... В начале календарной весны. Он запомнил ее такой... *** Поругалась с женихом – просто так, наорал на нее, потому
что не мог дозвониться по межгороду. Матюгаться она тоже умела, а вот объяснить
кому-то, что она настолько прекрасно видит себя со стороны и ее, как никого
другого, раздражает множество собственных поступков, которые надо и возможно
исправить, только пока трудно понять как... Объяснить – практически невозможно.
Аська говорит, что семь замков на душе – это слишком, не прорвется даже самый
близкий и родной человек, а где они, эти близкие, если в последнее время на ней
все только срываются? Вот в том-то и дело: попыталась поделиться своими
мыслями, объяснить, что видит проблему и старается ее решить, сама дает ключи
от всех своих замков, а выходит все наоборот. Значит, от всех людей надо быть
одинаково близко и одинаково далеко? Сухая, черствая... Если бы она не любила
своих друзей, они бы не знали ее такой... Значит, надо просто держать себя в
руках: никому и ничего. Только что толку, все равно не получится. Как ни
поверни – вкривь и вкось. Ведь это же здорово, что Аська обожает свою работу и внедряет
ее во все сферы жизни своих друзей. Ее друзей... Но ей, Елке, неинтересна та
жизнь, которая для Аськи – все, гораздо лучше смотреть на нее со стороны и
просто признавать факт существования таких вещей. Как данность. Зачем же
закоулки ее души забивать тем, чего там быть не может и не должно изначально? Давно мечтала забраться на эту несносную крышу. И
кто только придумал такую! Ледяная кромка. Край... Если встать на самый краешек
и раскинуть руки, как в том фильме, и посмотреть вперед, нет, лучше – вглубь, -
кажется, что летишь, по-настоящему... Только бы не упасть. Просто сесть, свесив
ножки – и подышать, и успокоиться. Здесь легче дышать... Внезапно Елке пришла в голову мысль, что Аська
просто предвидит ее дальнейшее одиночество, потому что интересная работа с
интересными людьми в любом случае влечет за собой выбрасывание старых друзей на
помойку, какими бы хорошими они ни были. А Елка отнюдь не была хорошим другом,
не была, потому что не считала своих так называемых друзей готовыми помочь ей в
любую минуту. Проверку «на вшивость» они не проходили ни скопом, ни по
отдельности. Примеров тому – достаточно. И в то же время страх пробирал от
мысли, что в один прекрасный момент они поймут такое к ним отношение и
отвернутся – насовсем. А без них было бы трудно: перед ними можно было
худо-бедно, но подчищать лицо от надоевшей маски, которую окружающие уже не
выносили. Небо – весеннее, синее-синее, без единого облачка!
Отсюда чуточку ближе до неба, а там... Скоро станет совсем холодно, пора будет
выбираться – вниз, к маленьким мельтешащим существам, и снова стать крохотной. Ну
и что: зато душа у каждого маленького, даже самого-самого, наверное, такая огромная!
Она многого боялась: друзья отвернутся, жених
бросит, знакомые обманут, незнакомые не захотят знакомиться – да мало ли
сколько страхов можно было найти! Раньше разбиралась в людях, неплохо
разбиралась, а теперь... Ни в ком она не видела искреннего отношения. Один
случай, да и тот – вспышка... *** Она запомнила его таким, легко идущим по перрону,
всегда смотрящим только вперед... Увы, по жизни с такой же легкостью шагать не
получалось. Те же проблемы и те же комплексы, вот только объяснять их он мог
гораздо проще и гораздо большему количеству людей. Может, поэтому его никто,
почти никто не воспринимал всерьез... Почему-то в ту встречу она не бросилась
ему на шею, а ведь всю дорогу думала об этом, трясясь в душном поезде от
похмельной лихорадки. Вовремя пришла в себя... Пару лет назад она спросила, какого цвета у него
глаза. Он действительно не знал или просто нашел очередной повод для укола.
Искренне считал, что она обижалась на постоянные попытки вывести ее из себя! Она
долго и внимательно смотрела на него, пытаясь запомнить их цвет, разрез – и не
запомнила. Теперь перед глазами плыли только перрон с шумящей, бегущей толпой и
его летящая фигура с насмешливым и странно доверчивым, врывающимся в самую душу
взглядом. Тогда она так и не пошла с ним... Через три дня вернулась домой – с холодным умом и
желанием наконец-то взяться за работу. По крайней мере убедить себя в этом
пыталась. Потом – неделя бесполезных усилий и бесконечных мыслей, самобичевание
и саможаление, просьба... Он приехал – она плюнула на все убеждения, решения,
замки и бревна, которые постоянно пыталась вытащить из собственных глаз, - в
первый и последний, она точно знала, что последний, раз почувствовала себя
абсолютно свободной. И абсолютно счастливой. А дальше? Какая разница – она
знала, до мелочей, что будет чувствовать, когда закончится сказка... Ведь
сказки нельзя мешать с тем, что находится вокруг, за пределами перрона, за
дверями теплой квартиры. По зрелом размышлении игра не стоила свеч, но зрело
размышлять уже просто не было сил – вспышка... Два года назад, в первую их встречу, он спросил,
почему она – Елка. Что ж тут непонятного: сокращенно от Елены, конечно! Ее
любимый свитер с зелеными полосками, орда «знакомцев», горячий чай в застывшей
комнате – тогда все было гораздо проще... Почему они встретились вот так, неизвестно зачем?
Он говорил, что не умеет ухаживать, а сам целую неделю был с ней таким
настоящим, искренним... А когда она сказала, что он ухаживает за ней уже
неделю, он рассмеялся и ответил, что делает это уже два года, а она все не
замечает – потому он и говорит: не умею... А вспышка сразила ее после его отъезда: как
всегда, роковое опоздание. Навстречу чему она помчалась тогда? Хорошо списать
все на пьяную голову. Она даже не бросилась ему на шею, а он, такой легкий и
настоящий, стоял на перроне и смотрел на нее смеющимися весенними глазами. Последняя встреча – прощание сгоревших дотла. Он
поправил ее непослушную прядь... Через полчаса – поезд, а вокруг – снег и
звезды... Даже не поцеловал... *** Елка поняла, почему завидовала Аське. Она
завидовала даже не ей, а тому светлому доверию к людям, которое Аська излучала,
как маленькое солнце. Сейчас она переживала тот же период, что был у нее, у
Елки, три года назад, два года, год... А потом она просто взяла и перестала
доверять людям, остались только друзья, еще со времени «тогда», и Аська
почему-то туда не вписывалась. Наверное, потому, что ее Елка узнала уже после
«здорового детского идеализма», как она нарочно грубовато называла по сути
самые счастливые годы своего детства. Она еще не стала взрослой, но полезла во
взрослые игры, решила дать анализ всему происходящему в мире и человеческой
душе – и вот результат... Дурочка! Надо уметь радоваться каждой минутке,
каждой секундочке, каждому живому существу, всему-всему! Сейчас она слезет с
этой дурацкой крыши и позвонит Аське, и скажет, что родилась заново, что жизнь
прекрасна. Она позвонит жениху и попросит прощения, за все-за все, и
обязательно объяснит, как любит его. Она пригласит своих друзей на день
рождения – ух, веселый же будет праздник! И ему, ему она обязательно напишет –
стихи. Это не любовь, это вспышка, яркая и короткая. Ведь ничего не было – и не
могло быть. Их дороги как мужчины и женщины никогда не пересекутся, но они ведь
настоящие родственные души! Ну и что, что он не верит в душу – а вдруг –
возьмет и поверит? Хорошая привычка – называть его братишкой. Он тоже звал ее,
всегда звал ее сестренкой. Хорошая привычка – сразу понятно, что отношения
дальше не зашли. Зачем портить сказку – друзьями быть так здорово... Сейчас, сейчас, ноги затекли в висячем положении.
Вот только спуститься вниз – все будет хорошо, все будет... Ледяной край предательски затрещал, ноги
предательски заскользили – она летела... В первый и последний раз. Весна, уже не календарная – настоящая, – прорвалась
в мир. Автор неназван 16.04.2002 |